Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о пу - Страница 16

Кинжальщик

КАРТИНА XIII. «Все существа начали точить свои кинжалы об жёсткую кору».

Самым явно выраженным общественным существом, с которым я столкнулся на Дарвине IV, был живущий на деревьях кинжальщик.

Поскольку эти существа – жители верхней части крон деревьев, я обнаружил их присутствие лишь случайно.

Однажды утром, утомлённый однообразием плоских равнин, я задал на навигационной панели курс на один из самых больших лесных массивов, который нашла и обследовала экспедиция. Он находился на сравнительно небольшом расстоянии от равнины Пифея, где я занимался зарисовками, и к полудню я уже парил на высоте где-то десяти метров над пологом леса. Прокладывая замысловатый маршрут между странным, похожими на пузыри шарами-летунами, которые висели над деревьями, я заметил где-то внизу существо, частично скрытое листвой. Оно сидело неподвижно, поэтому, не будь ветерка, который качал верхушки деревьев, я, вероятно, проглядел бы его. Я был вынужден остановиться примерно в десяти метрах от того места, где скрывалось животное, но даже в «холостом» режиме реактивная струя турбовентиляторов моего ’конуса сдула с вершин деревьев целый вихрь листьев.

На толстой ветке, вцепившись в неё мёртвой хваткой, сидело существо размером с человека; две его передних лапы заканчивались кинжалами, которые были выставлены вперёд в угрожающей позе готовности. Было очевидно, что кинжальщик (так я его назвал) ощутил моё присутствие и инстинктивно принял эту защитную позу угрозы. Он сопровождал эту свирепую позу отрывистыми хрипловатыми звуковыми сигналами, которые я, поддавшись порыву, решил записать и воспроизвести на внешних колонках. Результат этого эксперимента был немедленным и потрясающим.

Хотя в лесах Дарвина IV водится много парашютирующих травоядных животных, кинжальщик – это единственный планирующий хищник, известный в настоящее время. Любое ранение летательной перепонки – серьёзная проблема, а большие разрывы означают невозможность охотиться, а значит, выживать.

Кинжальщик моментально напал на меня! Растопырив свои длинные передние лапы, чтобы растянуть развитую летательную перепонку, и оттолкнувшись мощными задними лапами, он прыгнул прямо для меня и преодолел разделяющие нас десять метров одним ужаснувшим меня прыжком. Ударившись об поверхность ’конуса, он повис на ней при помощи двух своих изогнутых роговых кинжалов: каким-то образом он сумел зацепиться ими за канавку шириной пятнадцать сантиметров, в которой размещалась вращающаяся антенна дальнего радиуса действия. Мне были видны его задние лапы, хватающие и царапающие когтями оптические линзы, пытаясь найти точку опоры, чтобы подтянуться повыше и с большим удобством напасть на меня. Я не мог сдержать дрожь от слепого гнева животного, когда оно болталось в воздухе над деревьями. Мне стало чрезвычайно любопытно узнать, о чём оно думало, когда напало.

Хотя я знал, что времени у меня было мало, я решил воспользоваться возможностью изучить кинжальщика поближе. Это был зверь свирепого вида с жилистыми мускулами, которые покрывали его двухметровое тело от его шеи до хлёсткого хвоста. Большие фиолетовые вены выступали на его вздутом животе, набитом (я был уверен в этом) его последней обильной трапезой.

Пока он боролся со мной, в поле зрения попала его окостеневшая голова, и я понял, что то, что казалось целым черепом с причленённой к нему челюстью, в действительности было двумя отдельными и не связанными друг с другом частями. В «черепе» явно помещались мозг и хорошо развитый ультразвуковой приемник-передатчик. Крючковатая «челюсть» была связана непосредственно с грудью существа тремя толстыми трубками, покрытыми мускулатурой. На несколько мгновений эта лже-челюсть отделилась от «черепа» и начала извиваться и тыкаться в поверхность аппарата, словно змея. Похоже, что из всех существ на Дарвине это ближе всех подошло к фактическому обладанию рабочей челюстью: как я мог заметить, когда эти две части складывались вместе, они образовывали две острые, словно бритва, рабочие поверхности, похожие на ножницы.

Кинжальщик не выказывал ни единого намерения ослабить свою хватку на моём ’конусе, а поскольку я не мог летать туда-сюда целый день с разъярённым животным, цепляющимся за мой аппарат, я решил освободиться от него. Это оказалось куда более лёгкой задачей, чем могло показаться. Я нажал кнопку, чтобы включить искатель радиосигнала, а когда длинная антенна делала оборот по своей дорожке, она попала по тем местам, за которые держались два кинжала животного. Хватка кинжальщика ослабла, и он, падая, раскрыл свои летательные перепонки, выгнул спину и перевернулся, чтобы спланировать в листву подо мной.

Эта демонстрация высшего пилотажа была ещё более впечатляющей, чем прыжок в момент нападения. Я решил приложить все усилия, чтобы попробовать не отставать от проворного существа. Я понял, что это было более сложной задачей, чем я предположил, в первый раз увидев животное, потому что кинжальщик лазил по деревьям вверх и вниз.

Кроме того, многочисленные прозрачные шары-летуны, которые раскачивались на ветру над деревьями, двигались совершенно непредсказуемо и затрудняли мне движение. Много раз я был уверен, что терял кинжальщика среди листвы, но, к счастью, зелень пластинокорого дерева в верхней части полога несколько разреженная; а поскольку я почти ни разу не потерял контакт с животным в инфракрасном диапазоне, мне так или иначе удавалось не отставать. Удирающий кинжальщик периодически останавливался, разворачивался на ветке и принимал угрожающую позу среди вихря из листьев в напрасных попытках заставить меня прекратить его преследование. Но заставить меня отказаться от своих намерений не так уж легко, и в конце концов мы добрались до открытого места, которое окружало массивное дуплистое пластинокорое дерево. Здесь, точно в таких же угрожающих позах, находилась дюжина или больше кинжальщиков, рассевшихся на ветках, которые спускались во мрак нижних ярусов леса. Я всего лишь мог с трудом разглядеть их красные биологические огни во мраке подлеска где-то в тридцати метрах внизу.