Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о пу - Страница 39

Во время наблюдений я не смог обнаружить никаких свидетельств наличия наружных стебельков-гироскопов и сделал вывод о том, что эти парители обладают внутренними органами равновесия. Если это так, то это сделало бы их уникальными среди парящих видов Дарвина IV.

Находясь в опасности, морщинистый паритель выпускает облако частиц, напоминающих измельчённую траву, которые фрагментируют его звуковой образ, чтобы «ослепить» хищников. Но это не всегда срабатывает. Этот паритель был только что пробит насквозь разбойничающими рапирниками, которые известны тем, что убивают ради удовольствия.

Другой особенностью морщинистого парителя, которую я счёл необыкновенной, была его удивительная способность изменять цвет. Также это уникальная особенность среди существ с Дарвина IV, которые не обладают органами зрения.

Иногда я думаю о том, что могла существовать корреляция между цветом и ароматом парителя, и сцены ухаживаний, свидетелем которых я стал, похоже, поддерживают эту теорию. Когда я зарисовывал трёх из этих существ, парящих примерно в пяти километрах от меня, то обнаружил изменения цвета, которые выглядели связанными с их растущим сексуальным возбуждением.

Если же не думать об их загадках, то вид этих парителей, меняющих свой цвет с коричневого до красного и пурпурного, был прекрасным и в высшей степени неземным зрелищем.

Эосапиен

КАРТИНА XXXV. «Оно неподвижно висело в воздухе передо мной, как будто исследуя мой ’конус своими инопланетными органами чувств».

За две недели до отлёта с Дарвина IV я делал набросок вида Амёбного моря с высоты. Это было превосходное утро, золотистое и свежее. Пушистые облака скользили вокруг меня, устроив медленную гонку в сторону сияющих, недавно взошедших солнц. Далеко внизу, в фиолетовом сумраке, солнечный свет начал озарять нежные гребни гелевых волн, а светящиеся слои под поверхностью начали тускнеть. Плавая в порывах нагревающегося ветра, я понял, насколько сильно буду скучать по этим местам на иной планете, и фантазировал о том, как я мог вернуться, чтобы продолжать свои наблюдения и художественную работу. Моё мечтательное настроение было нарушено мигающим оранжевым огоньком на экране, указывающим, что тридцатиметровый периметр эхолота, который я установил, был нарушен.

Похожий на ножны яйцекладущий орган эосапиена (справа) надувается и вымётывает летающие оотеки, или яйцевые снаряды, когда атмосферные условия благоприятны. Многочисленные пузыри на оотеке (слева) надуются лёгкими газами, когда её скорость снизится.

Наскоро проведённый анализ показывал, что группа из примерно пятнадцати двухметровых летающих объектов направляется прямо в мою сторону. Компьютер выдал мне информацию, что они возникли из одного парящего источника, находящегося где-то в сотне километров по направлению полёта. И что ещё более загадочно, этот источник, похоже, двигался!

Прошло несколько нелёгких мгновений, когда я задавался вопросом: не нацелились ли на меня ракеты какого-то неизвестного противника. Я направил испускающий сигналы эхолокационный маяк в сторону таинственного летуна, и почти немедленно получил ответ в виде идентичного сигнала, глухого и похожего на эхо. Пребывая в потрясении, я связался с «Орбитальной звездой», чтобы определить местонахождение ближайшего ко мне коллеги-исследователя. Одновременно я запустил АВЗ прямо в сторону летунов и получил частичный ответ на эту загадку. Зонд засёк два из этих объектов на расстоянии шестнадцати километров от меня и буквально затопил меня данными о скорости и направлении их полёта. Но визуальные данные были самыми интересными из всего, что я смог получить. Летуны были не приближающимися ракетами, чего я подсознательно боялся, но также они не были настоящими летунами в биологическом смысле. Вместо этого они представляли собой своего рода органические снаряды, снабжённые оперением и обладающие обтекаемой формой для полёта на дозвуковых скоростях. На их тёмной хитиновой поверхности мне были видны крохотные пузырьки в форме слезинки, о назначении которых я вряд ли смог бы догадаться. В задней части каждого снаряда были расположены четыре сквозных отверстия, каждое из которых дополнялось овальной лопастью, прикреплённой на тонком стебле; эти лопасти слегка подёргивались, меняя направление полёта.

Мой АВЗ приблизился к ним. Он просканировал их во время полёта, зондируя ИК-датчиком в глубине и посылая мне тепловое изображение преследуемого стреловидного объекта. Я обнаружил, что, хотя наружная часть снаряда была холодной, внутренняя часть показывала наличие одиночной маленькой жизненной формы с высоким уровнем обмена веществ. Тепловой образ был неопределённым, но я сумел разглядеть соединённые хитиновые пластины, руки и пузыри – всё это прекрасно вписывалось в ограниченный объём снаряда. Я направил следящее устройство АВЗа на один из двух объектов и начал задавать курс моего ’конуса в сторону неизвестного парящего объекта, который их выпустил. В течение следующего часа я периодически проверял монитор моего АВЗа и заметил, что снаряд замедлил движение и изменил свой внешний вид. Крошечные пузыри расширялись и заполнялись, по моему предположению, воздухом. В конечном счёте объект, до этого обладавший формой ракеты, увеличился в четыре раза по сравнению со своим первоначальным размером, и дрейфовал по воле ветра.